В середине нулевых приграничное сотрудничество между Калининградской областью России и соседними воеводствами Польши активно развивалось. Мы делали интересные и важные для развития сообществ совместные проекты. Отношения с нашими партнерами становились все более дружественными, что позволяло решать не только проектные вопросы.
Как-то,находясь в гостях у нашей знакомой из Эльблонга, мы обратили внимание на то, что в ее доме прижились пара собак и семейство кошек. Хозяйка была очень рада этому обстоятельству, однако посетовала, что
в Польше, к сожалению, совсем нет рыжих котов, хотя в Калининградской области их, как известно, в избытке.
Не прошло и пары дней, как в наш калининградский офис «забрел» молодой абсолютно рыжий кот. Он был явно уличного происхождения
с ароматом ближайшей помойки и шрамом на носу. На мой вопрос, готов ли он отправиться на ПМЖ в соседнюю страну, кот удовлетворенно кивнул головой и облизнулся. Судьба его была решена.
За неделю из него сделали образцового кота: отмыли, накормили, привили от всех кошачьих недугов, чипировали и справили документ
с фотографией. В нем значилось, что зовут кота Степан, а в графе «фамилия» пришлось указать свою. Так нежданно-негаданно у меня появился «сын».
На следующий день его поместили в специальную клетку для перевозки животных, накрыли одеялом, чтобы не замерз, поставили перевозку на заднее сидение машины и поехали на границу. Надо сказать, что привыкшему
к свободе коту все эти манипуляции явно не нравились. Он истошно орал,
в связи с чем был вместе с клеткой отправлен в багажник.
На подъезде к границе пришлось ему популярно объяснить, что вести нужно себя прилично, голос на таможню не повышать, с пограничниками
не пререкаться, а демонстрировать лояльность и сходство с фотографией
в паспорте.
Российскую границу прошли без замечаний. На польской стороне пограничник забрал документы и попросил открыть багажник, из которого доносились странные на первый взгляд звуки. «Пан, кто там есть?» - грозно спросил пограничник. «Нема проблемы», - отвечаю - «Там мой сын Степан». Пограничник с недоверием и любопытством посмотрел на меня. «Открывай! Шибко!». Стоило мне приоткрыть багажник, как оттуда раздался громкий рык, как будто там сидел не кот, а лев. Весь его вид изображал негодование
и возмущение имевшему место покушением на его свободу. Одну лапу он умудрился высунуть через ячейку клетки и призывно протягивал в сторону человека в форме. «Сын. Трудный ребенок.» - то ли в оправдание, то ли для большей убедительности сказал я и протянул служивому паспорт кота. Тот внимательно, со знанием дела посмотрел бумагу и остановил свой взгляд на фотографии. «Сейчас заставит предъявить морду лица», - подумал я, опасаясь, что придется этого разъяренного зверюгу вытаскивать из клетки. Тогда
я показал на свою физиономию, на фотографию кота и снова произнес: «Сын. И фамилия у нас с ним одинаковая!» Пограничник улыбнулся, сказал - «Добже», а я с облегчением закрыл багажник.
На территории сопредельного государства, кот присмирел
и до самого конца нашего путешествия, к моей радости, не подавал признаков своего существования.
Оказавшись на воле в офисе нашей польской подруги кот, обезумевший то ли от радости, то ли от испуга, задал стрекоча. В течение получаса его пытались поймать все сотрудники большого офиса, но безуспешно, так как Степка носился под офисными столами, как ужаленный. Но, как говорится – «Голод – не тётка!». Видимо проголодавшись, кот, всё-таки, решил вернуться, за что получил вкусное вознаграждение. Наша знакомая была просто счастлива!
Через год, вновь оказавшись в Эльблонге, мы увидели несколько рыжих молодых котов. «Внуки!» - подумал я. А Степка стал символом нашего приграничного и такого человеческого сотрудничества.